Осенью 1921 года в нашем крае из-за неурожая и продовольственной разверстки, которая выгребла у крестьян почти весь хлеб, начался голод, который к концу года стал повальным. Положение дел в Большой Тарасовке, как и во многих других селах уезда, спасли благотворительные столовые, которые открывались по линии Администрации американской помощи (АРА). В столовых кормили в первую очередь детей, взрослым выдавали пайки. Распределением продуктов, контролем за их использованием занимался комитет, который выбирался на общем собрании граждан. В состав комитета включался представитель местной власти, комитета взаимопомощи, учитель, священник, а также самые авторитетные граждане. К сожалению, пока не удалось установить, как работала столовая АРА и первые комитеты, которые регулярно переизбирались.
В Пугачевском архиве нашелся документ тех времен – протокол собрания членов комитета АРА, датированный 20 октября 1922 года. Из него мы узнаем, что на общем сходе граждан предыдущий комитет был распущен за неудовлетворительную работу и избран новый. Исполком Совета в нем представлял В.А. Ровенский, комитет взаимопомощи (ККОВ) — И.А. Иванов, учительства – И.И. Краснов, граждан села — В.Ф. Данилов, Т.И. Силантьев, Д.Т. Крыгин, Р.Ф. Крыгин. Председателем избрали Романа Крыгина, заместителем – В.Ф. Данилова. Ответственным за распределение продуктов назначили Тимофея Игнатьевича Силантьева, а заведующим столовой – Гавриила Нестеровича Пашкина.
По имеющемуся акту наличия продуктов можно узнать, чем кормили в голодовку большетарасовцев. В то время на складе хранилось два пуда какао, более четырех пудов сахара, более восьми пудов сухого молока, а также по несколько пудов крупы, жира, муки и соли (пуд – 16,4 кг). Помимо этих продуктов сельчане получали хлебный паек: взрослому на месяц 20 фунтов, или на день 273 г, детям 10 фунтов (в первые три месяца выдавалось по 30 фунтов – по 410 г). В столовой готовились каши и другие блюда. С собой уносить продукты не разрешалось, горячие блюда должны были съедаться в столовой. Всего в это время здесь кормилось 100 детей, а также 403 взрослых.
Столовая АРА спасла немало жизней и закрыта была в июне 1923 года, когда голод отступил. Несмотря на это Большая Тарасовка лишилась почти половины населения. Кто-то умер от голода и болезней, многие уезжали, бросив все имущество, в другие, порой дальние, края – Казахстан, Среднюю Азию, Сибирь, Дальний Восток. Оставшиеся на месте продолжили жить и работать, рожать и растить детей.
К этому времени уже вовсю претворялась в жизнь новая экономическая политика (НЭП), которая дала широкий простор крестьянству. В Большой Тарасовке резко выросли посевы зерновых и других культур, поголовье скота. В село стали поступать товары, которые разбирались населением.
К 1923 году в нашем крае в основном закончились революционные и социальные потрясения. Советская власть продолжала укреплять свои позиции, активно способствуя преобразованиям на селе. Заметную роль в этой работе играла ячейка партии большевиков-коммунистов, которая насчитывала в своих рядах 12 членов и одного кандидата. Возглавлял ее отвоевавший восемь лет на фронтах двух войн Ф.Т. Крыгин.
В течение двух лет было проведено восемь заседаний ячейки, на которых было рассмотрено 20 вопросов внутреннего характера. Причем собрания проходили открыто, на них могли присутствовать все желающие. С ними проведены 63 беседы на политические и другие темы. Присутствовало от 50 до 80 человек, в основном бывшие красноармейцы и крестьяне-середняки. Проводится читка газет и журналов, на которых присутствуют по 15-20 человек.
Пятеро коммунистов выписывают газеты «Голос крестьянина» и «Сельская коммуна». Ведется культурно-просветительная работа. Правда, народный дом, который считался в то время очагом культуры, открыть пока не удалось, так как здание передано под школу. Она и являлась центром культурного досуга. С помощью учителей ученики поставили два спектакля, ведется и другая внешкольная работа. Конечно, она носила ярко выраженный идеологический характер и была направлена на искоренение пережитков прошлого, пропаганду социалистического образа жизни.
Многие большевики, и в первую очередь Ф.Т. Крыгин, пользовались у односельчан большим авторитетом. Коммунисты и активисты советской власти зорко стояли на страже идеологических интересов и подозрительно относились к тем, кто в годы Гражданской войны участвовал в антисоветских выступлениях. Во время подготовки к выборам 1925 года в органы местной, уездной и губернской властей специально созданная комиссия лишила прав многих большетарасовцев. В первую очередь священника, 61-летнего Николая Ивановича Орлова, который продолжал служить в приходе, исправно вести метрическую книгу, где фиксировались бракосочетания, рождения детей, кончина. Под раздачу попали 56-летний торговец Иван Краснов, активный участник контрреволюционного движения 43-летний Иван Пахомов, служитель религиозного культа 62-летний Дмитрий Пахомов.
Не забыли и тех, кто в 1919 году поддержал восстание «зеленых». Таковых набралось 16 человек. В список попали Трофим Силантьев (45 лет), Яков Дорохов (26), Василий Пахомов (21), Ефим Рязанцев (21), Григорий Бодров, Василий Частухин, Василий Легостаев, оба Ивана Пахомовых (первый и второй) и другие сельчане. В их числе оказалась и 24-летняя Агафья Малышева. Интересно, что в «черном» списке оказался и сельский активист – 41-летний Владимир Федорович Данилов, которому не простили участие в «зеленке». Еще больше лишенцев оказалось в Рахмановке: 103 человека, и почти все — за участие в повстанческом движении 1921-1922 годов.
Занятия в школе, которая занимала два добротных деревянных здания, начались в 1925 году 28 сентября, причем две группы занимались в одну смену, а одна – в две, всего 75 учеников. В их распоряжении было 40 двухместных парт, а также комплект школьных пособий, детвора бесплатно обеспечивались учебниками и письменными принадлежностями.
Занятия вели две учительницы: одна из первых комсомолок села Пелагея Ивановна Чернышева, имевшая семиклассное образование и до 10 лет стажа, и жена Федора Титовича Крыгина Васса Павловна, за плечами которой также была школа-семилетка и пятилетний стаж. Были в школе и сторожа – Трофим Дорохов и Татьяна Клочкова. В первый класс были приняты все желающие: 28 мальчиков и девочек.
В годы НЭПа экономика хозяйств заметно окрепла. Крестьяне встали на ноги, увеличили посевы, выросло количество скота, и к 1927 году большинство селян числилось в крепких середняках, имело стабильный доход. К примеру, все тот же Ф.Т. Крыгин на семью из пяти человек имел 42 гектара сельхозугодий, из которых 9,16 га было отведено под посев, в том числе 2,08 га под озимь. В хозяйстве имелось 3 коровы, 2 теленка, 2 лошади, жеребенок и другая живность.
За 1926 год доход семьи составил 616 рублей. Еще больший доход на восемь едоков имел Егор Иванович Силантьев – 718 рублей. А вот сведения о хозяйстве Тимофея Игнатьевича Силантьева на четыре члена семьи: посевов 10,79 га, в том числе 3,33 га озимых, 7 га сенокоса, одна корова, теленок, две лошади, две свиньи, овцы. Семья проживала в деревянном доме, имела баню, а годовой доход составлял 372 рубля. А вот Яков Егорович Силантьев на шесть членов семьи заработал всего 212 рублей.
В конце 20-х годов советское правительство взяло курс на перестройку сельского хозяйства, направленную на создание крупного товарного производства за счет кооперирования деревни и создания совхозов. В стране развернулась широкая кампания по организации общественных форм производства – товариществ, коммун, сельхозартелей. Докатились эти устремления и до Большой Тарасовки. 13 марта 1929 года в селе состоялся сход граждан, на котором присутствовало 128 человек. На нем утвердили устав сельхозкооперативного товарищества «Согласие» и определен паевой вступительный взнос в размере 50 копеек, а вступительный взнос – в 5 копеек.
Уполномоченными для подписания устава были избраны Михаил Данилович Рязанцев, Григорий Андреевич Бодров, Борис Васильевич Семыкин, Лукьян Иванович Пахомов и Михаил Андреевич Овсянников (все — участники Первой мировой войны). Председателем правления товарищества избрали Егора Ивановича Силантьева. Небольшие вступительные взносы и льготы членам товарищества привлекли внимание сельчан, и в короткий срок в его состав вошли 233 хозяйства.
К тому времени в селе проживало 1510 человек в 255 дворах. Кроме того, рядом стояли хутора, которые в 1927-1928 годах основали переселенцы из Украины. Они носили номерные названия: в 275-м было 25 хозяев, в 274-м – 24 хозяина и в 284-м – 8 хозяев. В целом же за 1929 год в селе родилось 23 мальчика и 22 девочки, за этот же период скончалось 20 человек мужского пола и 12 – женского. Было зафиксировано всего два брака.
Едоков в ряде семей насчитывалось много: у Ивана Пахомова 7 человек, у Ивана Елагина – 10, у Лаврентия Овсянникова – 9, у Дмитрия Пахомова – 8, у Ефрема Иванова и Василия Клевцова по 7 человек. Естественно, у них были самые большие земельные наделы. Разнились хозяйства и по количеству скота, который в то время был мерилом благосостояния. Так, Иван Елагин и Семен Кулешин держали по пять голов рабочего скота и по четыре коровы, такие же хозяйства были у Василия Богатырева, Дмитрия Крыгина, Василия Ровенского, Егора Силантьева, Тита Овсянникова. Многие имели одну-две лошади и такое же количество коров. В 41 дворе было всего по одной корове, а 14 семей вообще не имели скота. Особенно в трудном положении оказались вдовы фронтовиков Прасковья Бахтина, Евдокия Рязанцева и другие одинокие хозяйки.
Правление товарищества не сумело наладить работу кооператива, и уже после посевной под нажимом «сверху» активисты села, и в первую очередь малоимущие, взялись за организацию сельхозартели, которую назвали «Большевик». 16 июля 1929 года колхоз был создан. Дело это было новое, неизведанное, никто толком не знал, как организовывать работу крестьян по-новому. Опирались на примерный Устав артели, однако и он не давал ответов на многие вопросы.
Тем не менее в колхоз записали большинство домохозяев, многих против желания: выполнялась разнарядка по коллективизации, спущенная «сверху». В итоге к 20 февраля 1930 года в колхозе «Большевик» насчитывалось 224 двора, 272 головы рабочего скота, под зиму общими усилиями вспахали 1147 гектаров зяби и на 628 гектарах провели снегозадержание.
На вспашку зяби привлекли частников, которым за гектар платили по 7 рублей. Но дела в артели шли плохо. А тут второго марта того же года была опубликована статья в газете. «Правда» опубликовала статью лидера страны И.В. Сталина «Головокружение от успехов», а следом постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». В них осуждались насильственные методы коллективизации и разоблачены перегибы на местах.
Крестьян, по словам И.В. Сталина, в колхозы нужно не загонять силой, а убеждать в преимуществах колхозной жизни. После этого в колхозах начался массовый отток крестьян. Не минула чаша сия и Большую Тарасовку. К 25 сентября 1930 года в колхозе осталось 133 двора, то есть его покинуло 40 процентов колхозников.
На 16 марта 1930 года в колхозе имелось 102 рабочих лошади, 13 жеребят, 38 волов, 70 верблюдов, 114 коров. Единоличники держали 35 лошадей, 8 жеребят, 2 вола и 20 коров. Для проведения весенних полевых работ избрали исполком, в который вошли 29-летний батрак — кандидат в члены ВКП(б) Лаврентий Трофимович Овсянников, малограмотный бедняк 45-летний коммунист Лукьян Иванович Пахомов, малограмотный батрак-комсомолец Иван Бодров (18 лет), а также кандидат в члены партии батрак Никита Филатович Крыгин (24 года). В это время председателем сельсовета был Л.Т. Овсянников, а его заместителем 35-летний малограмотный кандидат в члены ВКП(б) Аким Моисеевич Ровенский.
Колхоз в целом же неплохо справился с посевной. Было посеяно пшеницы по зяби 926 гектаров, по весновспашке 495 гектаров. Посевы овса были размещены на 49 гектарах, кукурузы – 40, подсолнечника – 66 гектаров, проса – 53 гектара, всего 1431 гектар. В полевых работах принимали участие 11 единоличников, которые помогали колхозу за плату. Больше всех из них, по 7 гектаров, засеяли Емельян Завгородний и Федор Лисов. В тот год лето выдалось остро засушливым, и в акте от 28 июля 1930 года, который подписали заместитель председателя колхоза Т.И. Силантьев, Л.Т. Овсянников и А.М. Ровенский, зафиксировали, что полностью погибли посевы кукурузы и подсолнечника.
Летом того года колхоз переживал нелегкие времена, связанные со становлением хозяйства. Поначалу устав артели предусматривал обобщение всего поголовья скота крестьян, вступающих в колхоз. Такое положение многих не устраивало. 3 июня 1930 года на общем собрании устав доработали. В частности, туда дописали, что «хозяйствам, имеющим трех и менее членов семьи, остается не обобщаемой 1 корова, в семье с 4 и более едоками – 2 коровы». Большесемейным хозяйствам, имеющим одну корову, «оказывать помощь долгосрочным кредитом на приобретение продуктово-молочного скота, принимая во внимание имущественное состояние и неразбазаривание своего имущества» (перед вступлением в колхоз многие хозяйства пускали под нож свою скотину, дабы не вести ее в общее стадо). Словом, был сделан шаг к содержанию скота на личных подворьях.
В итоге семьи могли держать 1-2 коровы. Оценивалась и доходность крестьян-единоличников. Самые большие доходы за 1930 год имели Г.Т. Крыгин (324 рубля), а также Д.М. Конаков, Т.И. Силантьев и другие сельчане. А вот 26 дворов доходов не имели вообще. Те семьи, где доход на человека был менее 60 рублей, освобождались от единого сельхозналога.
Осенью 1930 года многие крестьяне, осознав бесперспективность частного ведения хозяйства, которое облагалось усиленными налогами, стали возвращаться в артель. На 15 октября там было уже 152 двора, единоличников насчитывалось 109, и их число сокращалось в силу того, что значительная их часть стала уезжать из села, спасаясь от коллективизации и раскулачивания, которое началось еще с весны.
Оставшихся частников привлекали для работы в колхоз, несогласных крепко наказывали. Так, в октябре правлением колхоза был составлен акт на граждан Ф. Бахтина и А. Семыкина, которые отказывались сеять рожь и пахать зябь. «Акт решили направить в Рахмановский народный суд для привлечения их к уголовной ответственности». Оба числились середняками, но в колхоз не рвались.
На 10 ноября 1930 года в колхозе значилось 161 хозяйство и 627 едоков. Из общего числа членов артели 98 были бедняками, 46 середняками и 19 – батраками, то есть малоимущие составляли более 72 процентов. С колхозных земель удалось собрать 5884 центнера зерна, или по 36,5 центнера на двор, что в общем-то было неплохим показателем, который сыграл на руку сторонникам массовой коллективизации. В зиму было 606 гектаров зяби, на общем подворье числились 81 лошадь, 58 верблюдов, 26 волов, 19 коров, 20 телок-полуторниц, 258 овец и 162 ягненка. Хозяйство располагало 53 однолемешными и 22 двухлемешными плугами, имело 10 букарей, 72 железные бороны, 24 жатки-лобогрейки, две молотилки и один нефтяной двигатель.
Весь год работала колхозная паровая мельница, которая давала неплохой доход. За этот период там было выработано 670 тонн муки. Словом, невзирая на все трудности, колхоз «Большевик» укреплял свои позиции, показывая преимущество коллективного труда в первый год своего существования.
В новом году хозяйство продолжало укреплять свои позиции. 1 марта 1931 года состоялось общее собрание, на котором от 170 хозяйств присутствовало 387 членов колхоза. Присутствовали на собрании и 48 единоличников. На собрании избрали правление колхоза из четырех человек, трое из которых были бедняками.
По представлению райкома ВКП(б) председателем правления избрали 26-летнего коммуниста из рабочих, «двадцатипятитысячника» Георгия Морина. В то время партия уделяла большое внимание становлению колхозного строя и посылала на село, как тогда говорили, «для смычки города и деревни» представителей рабочего класса. (На первом этапе их было 25 тысяч — и отсюда название, хотя на самом деле их было больше).
Образ одного из них, бывшего матроса и рабочего-слесаря Семена Давыдова, хорошо показан в романе М.А. Шолохова «Поднятая целина». И в Большой Тарасовке появился тогда свой «Давыдов». Колхоз к тому времени имел 3980 гектаров под пашню, 383 гектара леса, 58 гектаров было отведено под плантацию и частные огороды, от которых решили не отказываться. А еще колхозники запланировали купить 12 колесных тракторов «Интернационал». На период посевной было создано четыре бригады, в которых было задействовано 189 человек.
В 1931 году посеяли 1366 гектаров пшеницы, 55- ячменя, 36 – овса, 91 – проса, 44 — кукурузы, 150 гектаров подсолнечника, 10 – горчицы, 5 – гороха и 10 гектаров табака. А еще 27 гектаров заняли посадки картофеля, 18 гектаров бахчи, 9 гектаров заняли огороды. (Сегодня не может не вызывать уважения тот факт, сколь разнообразной, рассчитанной на рынок, была структура посевных площадей).
К осени 1931 года в колхозе «Большевик» состояло 176 крестьянских дворов, в которых было 473 трудоспособных, в том числе 253 женщины. Привлекались к общественному труду и 54 подростка. В работах использовались 118 лошадей, 36 волов и 59 верблюдов. На ферме содержали 27 дойных коров и 17 свиней. Оставались в селе и единоличники – 43 человека.
Юрий Бычков
(Продолжение следует)
